С видом на Париж, или Попытка детектива - Страница 30

— Юркнул и юркнул. Может быть, кого-то на него похожего дома видела.

— Нет, не дома. Может быть, в Брюгге? А, ладно, черт с ним.

14

Неожиданность принесло утро. Шик отправился за рогаликами, кофе и прессой, а вернулся домой в крайнем возбуждении. В руках у него была «Юманите».

Далее потек водопад слов. Вот краткое изложение этого словесно-ниагарского чуда. Он, Шик, все ждал, когда газеты начнут блажить про труп в Пализо. А газеты как воды в рот набрали. И вдруг сегодня в разделе объявлений какой-то несерьезной газетенки он видит написанным черным по белому объявление, что в таком-то доме на втором этаже в койке лежит труп. То, что именно в кровати и на втором этаже, совершенно потрясло Шика.

— Кто мог дать подобное объявление? И зачем?

— Это тайна, — сказал Кривцов и вырвал из рук Шика газету.

Действительно, объявление. Но это абсурд! Здесь какой может быть расклад-то? Если хозяева вернулись на виллу, то первой их заботой должно быть — избавиться от трупа, спрятать его. Можно также предположить, что хозяин попросту обратится в полицию, тем более что она у него, как уверяет Шик, куплена. Но нет такого расклада, чтобы орать об убитом Ситцевом Додо на всю вселенную.

— Это пароль, — сказал наконец Шик. — Ты не понимаешь, это знак.

Кривцов уже пятый, шестой раз читал объявление, надеясь увидеть в тексте что-то просмотренное ранее. Может быть, само сочетание букв — по вертикали или по диагонали — несет какую-то информацию. Голова пухла от вопросов.

— Надо ехать в Пализо, — сказал Шик.

— Зачем?

— Так… Посмотрим, потолкаемся рядом с домом, может, и словим какую-нибудь информацию. Надо узнать, засекла труп полиция или нет. И вообще стоит посмотреть, есть ли на вилле Мэтра какая-нибудь жизнь.

— В Пализо я не поеду, — сказал Кривцов.

— Боишься?

— Если здравый смысл — это страх, то да. Не исключено, что нас видели ночью, когда мы запихивали труп в окно. Еще не хватало, чтобы нас опознали. Это ловушка.

— Вот уж нет! Ловушки я нюхом чую. И никто нас ночью тогда не видел. Руку на отсечение даю.

— Тебе нравится жить одноруким, мне нет.

— Это ты так шутишь, да? Не нахожу предмета для зубоскальства. У меня есть другая версия. Вот сейчас глотну чего-нибудь и скажу. Арманьяк остался? Давай тогда армянский, тоже хорошо. Так вот… Объявление в «Юманите» дал Мэтр.

— Что??

— Поверь мне, Федор, — Шик прижал руки к груди. — Больше некому. Он приехал на виллу, обнаружил мертвого Додо, расчленил его и разбросал по городу.

— Какие ты ужасы говоришь!

— Это для нас с тобой ужасы, а для Мэтра привычное дело. Он же мясник!

— Ты же говорил, что у Мэтра полиция куплена.

— Это я предполагал. Мэтр негодяй. Ну, не хочешь, чтобы он его расчленил, я согласен пойти на уступки. Билл Пархатый тихо похоронил Ситцевого в своем саду. Что он сделал, не суть важно. Главное, Мэтр понял, кто убил Ситцевого! Тот, кто борется за свои права и достоинство.

— Мы с тобой боремся, — покорно сказал Кривцов, зная, что Шика не переспоришь. — Таких два борца….!..!

— Это русский мат, да? Слушай дальше. Мэтр понял, что мы отказываемся работать за копейки, и теперь он нас ищет.

— Зачем?

— Чтобы предложить за товар правильную цену.

— Но ведь рано или поздно этим объявлением заинтересуется полиция. Твой Билл что — идиот?

— Нет, он умный. Мэтр им скажет, что это была просто шутка. Как бы розыгрыш на первое апреля. У русских есть первое апреля?

— Нет, у русских сразу второе, — ощерился Кривцов.

Все, что говорит этот малахольный, конечно, бред, но он имеет свою логику. Французы народ темный. Понять, как у них в мозгах шарики крутятся, простому человеку из России не дано. Черт с ним. Хочет ехать, пусть едет. Его все равно не отговоришь.

— Я на мотоцикле смотаюсь. Эта машина мобильнее, и парковаться легче.

Шик отбыл в Пализо в двенадцать часов дня, пообещав непременно позвонить в три. Однако в условленное время телефон молчал. Безмолвствовал он также и все последующие часы. За окном уже была ночь, Кривцов места себе не находил. Воображение рисовало картины одну страшнее другой. Шик мог попасть в аварию, в полицию, в историю, из которой не выкарабкаться.

Кривцов подходил к кушетке, безмолвно взирал на Пьера. Уже давно была забыта идея слушать его бред. Крот не только молчал, он вообще не подавал признаков жизни. Люди тут с ума сходят, а он лежит бревном уже третий день. Бледный щеки его обросли щетиной, из-за чего он казался особенно изможденным. Конечно, он умирает! Сколько может человек прожить без еды и питья? Без еды, это Кривцов знал, — сорок дней. Сороковины, по упокойной душе поминки, пришло зачем-то в голову. Иногда политические в тюрьме устраивают сухую голодовку, то есть не пьют. Здесь организм быстро приходит в негодность, но тоже не за три дня. Но голодающие ставят себе клизмы. Надо же шлаки из организма выводить. В больнице это все наверняка делают. А может, и не делают. Может, у них совсем другая метода человека из комы выводить. И плевать он хотел на Пьера — он убийца. Но если Шика повязали, каково же будет его, Кривцова, положение? Русский в чужом доме на окраине Парижа, на руках труп, а рядом ворованные полотна.

Кривцов так себя взвинтил, что, когда услышал лязг ключа в замке, чуть не упал со стула, решив, что это полиция. Отнюдь нет! Это был веселый, оживленный и неимоверно разговорчивый Шик.

— Удача! Фантастический фарт! Я засек этих теток, — Шик вытащил из пакета бутылку красного вина и присосался к ней, как вурдалак к жертве.