С видом на Париж, или Попытка детектива - Страница 51

— В подвале так в подвале, но имейте в виду, если там мыши, то мое обещание не орать пропадет втуне. И остановить меня сможет только автоматная очередь, — я опять вспомнила девицу с микропередатчиком в животе и начала смеяться.

— Маш, ну успокойся, все будет хорошо… — заблеял Федор Агеевич.

— Да заткнись ты! — прикрикнула я.

Шик совершенно по-русски почесал в затылке.

— Если не выключать свет, мыши из нор не полезут.

Ужо мне, как я могла не смеяться, попав в такую нелепую, совершенно неправдоподобную ситуацию? Со стороны все выглядело необычайно глупо! Первым по узкой, крутой, затхлой лестнице шел Шик с фонарем «летучая мышь» в руке, за ним, хромая, — коленки болели нестерпимо — ковыляла я, замыкал шествие Федор Агеевич, он нес плед и одеяло.

Подвал был обширен и крепок. Обычно в домах старье относят на чердак, здесь функцию кладовки выполнял подвал. Наверное, раньше здесь хранили вино, потому что я увидела черные от времени бочки в углу. Все остальное было — старый хлам, поломанная мебель и вообще какая-то дрянь, оставшаяся от жизни. Здесь было что-то отдаленно похожее на наши салазки, какие-то колеса, ветхая сбруя от давно ушедших в мир иной лошадей, здесь была битая посуда, непонятно, почему ее своевременно не выбросили, а держали черепки в ветхом и грязном ящике, узлы со старым тряпьем, зонты с поломанными спицами. На расчищенном от барахла пространстве лежал зеленый матрас, мой старый знакомец, тот самый, что украшал когда-то багажник машины с плохим номером. На него были брошены плед и подушка. То есть я могла чувствовать себя относительно комфортно.

Перед уходом двое моих тюремщиков быстро поговорили о чем-то, после чего Шик вышел и спустя малое время вернулся с большим ведром, закрытым крышкой. Я поняла, что это вместилище должно было выполнять функцию параши.

— Спокойной ночи, — сказал Федор Агеевич и поклонился не просто уважительно, но даже с некоторым подобострастием, словно я была особой царской крови.

Потом они вышли, щелкнул ключ в замке, и все стихло. Не могу сказать, чтобы я страшно, чудовищно, как и полагалось бы в этой ситуации, трусила. Любопытство было сильнее. События этого вечера настолько не укладывались в привычное для меня течение жизни, что я не могла поверить в трагическое окончание этого фарса. Но как бы это выразить? Сюжет мне не нравился. Во всем была фальшь. Как-то не так это бывает, когда захватывают заложников. И бандиты должны выглядеть иначе. Заложников берут отчаянные люди — мышцы, напор, пистолеты, страстность — мачо, одним словом, а тут два каких-то недоноска. Про Шика вообще говорить не хотелось, а Федор Агеевич явно потёк. А ведь такой красавец был!

Вначале надо покурить. Елки-палки! Всего три сигареты. Придется экономить, а я это ненавижу. Тем более в подобной ситуации. Хотя когда они у меня были — подобные ситуации?

Я улеглась на матрас, он был необычайно удобным. Считать цифры было бесполезно, мне было страшно глаза-то закрыть. Я взяла вторую сигарету и стала размышлять о сущем. Время шло, сигарета превращалась в пепел, сущее было неподатливым. На секунду я смежила веки и тут же обнаружила, что матрас, на котором я лежу, приторочен канатом к машине, которая с бешеной скоростью летит по автобану. Сама я привязана к матрасу, но веревки ослабли, и я вот-вот выскочу из плена на обочину. Все, лечу, ногами вперед прямо в дерево!..

Крохотное забранное решеткой окошко у потолка слабо синело. Значит, наступило утро. Кажется, я все-таки уснула. Ну и душно было в этом узилище! Мне не хватало воздуха, надо добраться до окна. И вообще не мешало бы хоть как-то определиться, увидеть, куда выходит это жалкое окошко.

Вначале я решила, что пододвину к стенке кованый сундук, но он был неподъемен, словно кирпичами набит. Стулья явно не внушали доверия. Я выбрала тот, который покрепче. Как я на него залезала, это отдельная история. Вы знаете, господа, что такое артрит? Это такая болезнь, когда коленки не только болят, они еще не гнутся, проклятые, и не могут выполнить своей главной функции, то есть взметнуть тело вверх, чтобы оно очутилось на другой плоскости. Чтобы залезть на стул, мне надо было обязательно за что-то держаться. Под окном стена была абсолютно гладкой, зато наискосок имелся очень удобный выступ. Я решила выставить вдоль стены стулья, с помощью выступа залезть на стул наискосок от окна, а потом по другим стульям дойти до вожделенной цели.

Мне удалось взгромоздиться на стул. Но леший меня дернул потопать ногами для устойчивости. В этот же момент гнилая ножка стула подломилась. Понимая, что падаю, я инстинктивно схватилась за какой-то не внушающий доверия крюк, похожий на длинный гвоздь, и повисла на нем всей тяжестью. К моему ужасу, гвоздь вместе со стеной полез вниз. Я грохнулась на пол. Ушиблась, но это не главное.

Моему изумленному взору открылась узкая ниша в стене, в которой лежало нечто похожее на свернутые в рулон грязные полотенца. И опять они были недостижимы. Я подперла стул узлами с тряпьем и пачкой старых газет. На этот раз мне повезло. Восхождение на мини-Монблан свершилось. Полотенца были жесткими. Я их развернула. Это была живопись.

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы узнать русских авторов. Через секунду я нашла подтверждение. Каждый из художников оставил свой автограф и дату написания. Дивный, теплый Фальк. Натюрморт: серебристый, сиреневый на изломе чеснок, скомканная салфетка, кусок обнаженной шершавой столешницы. Во всем сквозил русский дачный уют, неторопливость и осенняя грусть.