С видом на Париж, или Попытка детектива - Страница 25

— Ты мне будешь угрожать, — проревел Пьер на низких нотах. — Ты… Мне!..

Задним числом объяснить ситуацию можно, речь шла об очень больших деньгах, по-настоящему больших, и хвати у Пьера ума предложить Ситцевому отступного, все бы кончилось миром. Додо перестал бы делать намеки на другой товар. Что он там имел в виду? Может, наркотики, может, трупы? Все бы опять стали друзьями, и каждый был бы при деньгах. И этот Кривцов, недоумок, тоже. Для него и десять тысяч долларов — деньги, а здесь счет шел на сотни тысяч. Но все разыгралось по другому сценарию.

Ситцевый в разгар своих паскудных намеков полез в карман. Шут его знает, что он искал в брючине, может, носовой платок или зажигалку, или, скажем, причинное место почесать хотел, но Пьер решил, что при таком разговоре в карманах искать можно только оружие, а потому сам с быстротой фокусника вытащил пушку. При виде наставленного на него пистолета Додо, ни минуты не сомневаясь, с быстротой бешеного носорога бросился на Пьера, успел-таки заломить ему руку и что есть силы толкнул в грудь. Тощий, жилистый, а сила в руках как у гориллы. Дальше грянул выстрел, все в дыму пороховом… и два трупа.

Так выглядело действо с точки зрения Шика. Бледный от ужаса Кривцов, еле шевеля губами, вносил свои коррективы, мол, Ситцевый хотел завести руку Пьера за спину, но не успел, а Пьер, который не хотел убивать Ситцевого, непроизвольно выстрелил и попал точно в сердечную мышцу. Но это каждый случай можно рассказывать с нескольких точек зрения, результат-то один. Так же и ученые историю мира сочиняют, каждую битву подробно описывают, а кому верить — бог весть.

11

Шик отжал тряпку в раковину.

— Кровищи, как на бойне…

— Слушай, а ведь он жив, — свистящим шепотом сказал Кривцов.

— Кто?

— Ну этот… наш, Пьер.

— Да ну? — Шик немедленно опустился на колени и приложил ухо к груди Пьера.

— Бьется?

— Не слышно. Но должно биться. Теплый он, только без сознания.

— Расстегни рубашку.

На могучей, умеренно волосатой груди Пьера тонкой змейкой блеснула серебряная цепочка, на которой висел узкий ключ. Шик задумчиво провел пальцем по ключу, потом спохватился:

— Это мы снимем.

— Зачем? Может, это талисман?

— Знаем мы эти талисманы. Он ему на шею давит, — Шик снял цепочку, сунул ее в карман и опять приложил ухо к груди Крота. — Ничего не слышу.

— Надо его на кровать перенести, — предложил Кривцов, — одеялами закрыть. Для теплоты.

Они взгромоздили тяжелое тело Пьера на кушетку, подушка сразу окрасилась кровью.

— Лед надо. Рана-то маленькая.

— Где я тебе лед летом найду, — проворчал Шик. — Ну дураки, ну идиоты! Провернули дельце.

— Врача надо.

— Угу. И полицию.

Кривцов потянулся к фляге с коньяком, сделал большой глоток.

— Командуй теперь ты. Я в Париже человек чужой.

— А где ты свой-то? От страха в штаны наложил.

— Я ведь тоже могу по уху дать, — промямлил Кривцов вроде бы нерешительно, но Шик понял — может, он такие вещи интуитивно понимал.

— Ты лучше скажи, что нам с Ситцевым делать? — он пододвинул ногой отброшенную в сторону руку Додо.

— Может, в Сену? Колосники от камина к ногам, и всех дел.

— Предложения у тебя какие-то оперные, — Шик передернул плечами. — Плесни коньяку.

Выпили…

— А почему его Ситцевым зовут?

— А потому что он во всем раскаивается! — вдруг на истерике крикнул Шик. — Лежит здесь дохлый и раскаивается. Гад!

Кривцов не стал уточнять загадочный смысл этой фразы. Он уже успел заметить, что Шик заводится с полоборота. То человек как человек, а то начнет себя взвинчивать и через минуту трясется, как эпилептик, места рукам не находит, вертится вокруг оси, как волчок.

— Ты думаешь, я переживаю, что Ситцевый в ящик сыграл? Да я, может быть, этой минуты еле дождался. Но главный поганец в этой игре не он, а Мэтр. Вот это, я скажу тебе, висельник. И все ему сходит с рук! Я был у него один раз на вилле в Пализо. Меня не пустили дальше порога. Нет, пустили, конечно, в тухлую комнатенку. Хорошо хоть не на кухне принимал. Это для деловых разговоров! Для него Шик — мразь, пустое место, — он яростно сплюнул. — Сколько я от него унижений стерпел! А ведь я его давно знаю. С тех пор, когда его звали Билл Пархатый. Да он и не француз вовсе, а англичанин. Сейчас он корчит из себя… месье Ренур, видите ли. Да имя можно любое взять, хоть Плантагенет, хоть Капетинг, — Шик вдруг развеселился и начал с такой силой тереть ладони, словно хотел добыть огонь трением. — А вот сейчас мы и посчитаемся. У меня есть труп, и я его использую с толком. Я знаю, куда деть старину Додо.

— И куда же мы денем старину? — Кривцов явно опешил от страстного монолога.

— А мы его отвезем к старине Мэтру в Пализо. Хороший подарок, а?

Шик играл сцену широко, радостно, как бы подчеркивая, что все это клоунада, но за нитки марионеток будет дергать он, Клод Круа, по прозвищу Шик.

— Ты хочешь подкинуть мертвеца в чужой дом?

— А почему бы нет? Мэтр сейчас в отъезде. Но когда он вернется в Париж, то вряд ли сразу поедет в Пализо. У него этих вилл как шампиньонов в поле. А Додо будет лежать там и тихо ждать своего часа. И час настанет. Представляю рожу Мэтра, когда он обнаружит в своем доме труп. И не кого-нибудь…

— А старины Ситцевого, — подытожил Кривцов.

— Именно! И это значит, что Мэтр, он же Билл Пархатый, сразу поймет, что это угроза и предупреждение — с нами шутки плохи!

— А если нас застукает полиция?

— Опять медвежья болезнь? — хмыкнул Шик, и была в этих словах такая издевка, что Кривцов слово дал — ни в чем не показывать этому дураку своей слабости. Волков бояться — в лес не ходить. А он пошел. Теперь уже ищи способ выбраться из леса живым.